Вскоре после октябрьской революции в новообразованной Советской России началась борьба с Богом и верой во всех ее проявлениях.
В 1922 году начала издаваться газета «Безбожник», а в 1925 году был основан Союз воинствующих безбожников. Советское государство провозгласило курс, который, по мнению тогдашнего руководства страны, был несовместим с верой в Бога.
Весной 1925 года «Союз безбожников» в 11 номерах рупора советского государства – газете «Правда» и одновременно в газете «Беднота» напечатал стихотворение Ефима Алексеевича Придворова (он же Демьян Бедный) под хлестким заголовком «Новый завет без изъяна Евангелиста Демьяна». Высокой поэзией сие стихоплетное издевательство над Священным Писанием назвать трудно, но произведение получило широкую известность и стало достойным «шедевром» беспрецедентной кампании против христианства и других религий.
В газете «Беднота» в это время работала Галина Бениславская, у которой тогда Есенин жил. Творение Демьяна Бедного вызвало резкое неприятие Есенина, который к этому времени, по меткому выражению Георгия Иванова, «очнулся от угара революции» и занялся переосмыслением своей жизни и всего, что творилось в стране.
Новые взгляды Есенина отличались от господствующей идеологии. «Я перестаю понимать, какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской, по-видимому. В нас скрывался и скрывается какой-нибудь ноябрь», — писал он поэту-имаженисту Александру Кусикову.
В стихах все чаще стало прослеживаться: «Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь», а в поэме «Черный человек» поэт отражает глубокую внутреннюю боль от переоценки ценностей.
В середине 1925-го года в литературных кругах страны стало распространяться самиздатовское стихотвороение «Послание евангелисту Демьяну», приписываемое авторству Есенина. Естественно, в никаких официальных сборниках или поэтьических изданиях эти стихи в силу господствующей идеологии напечатаны быть не могли.
В декабре 1925 года Сергей Есенин при загадочных обстоятельствах умирает. Официальная версия следствия – самоубийство, но многие исследователи и криминалисты с этим заключением не согласны. В жизни скандального поэта было много и политических и личных пристрастий не угодных новому строю, поэтому смерть поэта вполне могла быть выгодна некоторым членам партии.
В апреле 1926 года старшая сестра поэта Екатерина без убедительных доводов на страницах газеты «Правда» поторопилась отречься от авторства Есенина на это произведение. «За последнее время в Москве частным образом распространяются стихи, приписываемые перу покойного брата моего Сергея Александровича Есенина», – писала она. Возможно, ее попросили это сделать, т.к. популярность Есенина была огромной при жизни, а после гибели увеличилась еще больше.
Но одного отречения сестры было мало, властям было необходимо найти автора дерзкого произведения, просившего вызов новому безбожному мироукладу. Так 20 мая 1926 года сотрудник «Крестьянской газеты» Николай Николаевич Горбачев на допросе в ОГПУ сознался, что является автором «Послания к евангелисту Демьяну». Постановлением Особого совещания при Коллегии ОГПУ в июле 1926 г. он отправлен в ссылку в Сибирь на 3 года, однако через 4 месяца был освобожден…
По какой причине, за стихи, вызвавшие немалый резонанс, человек, который в те лихие времена мог бы просто напросто навсегда сгинуть в ссылке, был освобожден досрочно? Ответ один, что дело было подставное и властям было просто необходимо изменить общественное мнение по данному вопросу.
А в 1927 году в Париже вышел в свет сборник стихов Есенина, в который вошло и «Послание…».
Есть мнения, что в убийстве поэта были замешаны влиятельные члены Союза воинствующих безбожников, поэтому осуждение Горбачева имело своей целью увести следы от истинных заказчиков преступления. Но я на этот счет серьезных доводов не имею, поэтому лучше предоставить времени открыть тайну гибели великого русского поэта.
Послание «евангелисту» Демьяну Бедному
Я часто думаю, за что Его казнили,
За что Он жертвовал своею головой,
За то ль, что, враг суббот, Он против всякой гнили
Отважно поднял голос свой?
За то ли, что в стране проконсула Пилата,
Где культом кесаря полны и свет и тень,
Он с кучкой рыбаков из бедных деревень
За кесарем признал лишь силу злата?
За то ли, что, себя на части разорвав,
Он горю каждого был милосерд и чуток
И всех благословлял, мучительно любя:
И маленьких детей, и грязных проституток?
Не знаю я, Демьян, в «евангелье» твоем
Я не нашел правдивого ответа.
В нем столько бойких слов, ох, как их много в нем,
Но слова нет, достойного поэта.
Я не из тех, кто признает попов,
Кто безотчетно верит в Бога,
Кто лоб свой расшибить готов,
Молясь у каждого церковного порога.
Я не люблю религии раба,
Покорного от века и до века.
И вера у меня в чудесное слаба,
Я верю в знание и силу человека.
Я знаю, что, стремясь по нужному пути,
Здесь, на земле, не расставаясь с телом,
Не мы, так кто-нибудь да должен же дойти
Воистину к Божественным пределам.
И все-таки, когда я в «Правде» прочитал
Неправду о Христе блудливого Демьяна,
Мне гадко стало так, как будто я попал
В блевотину, извергнутую спьяна.
Пусть Будда, Моисей, Конфуций и Христос
Далекий миф — мы это понимаем,
Но все-таки нельзя, как годовалый пес,
На всех и вся захлебываться лаем.
Христос, сын плотника, когда-то был казнен.
Пустое это — миф, но все ж, когда прохожий
Спросил Его: «Кто ты?» — ему ответил Он:
«Сын человеческий», а не сказал: «Сын Божий».
Пусть миф Христос, как мифом был Сократ,
И не было Его в стране Пилата.
Так что ж от этого и надобно подряд
Плевать на то, что в человеке свято?
Ты испытал, Демьян, всего один арест,
И ты скулишь: «Ох, крест мне выпал лютый».
А что, когда б тебе Голгофский дали Крест
Иль чашу с едкою цикутой?
Хватило б у тебя величья до конца
В последний час, по их примеру тоже,
Благословлять весь мир под тернием венца
И о бессмертии учить на смертном ложе?
Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил,
Ты не задел его своим пером нимало.
Разбойник был. Иуда был,
Тебя лишь только не хватало.
Ты сгустки крови у Креста
Копнул ноздрей, как толстый боров.
Ты только хрюкнул на Христа,
Ефим Лакеевич Придворов.
И ты свершил двойной тяжелый грех —
Своим дешевым балаганным вздором
Ты оскорбил поэтов вольный цех
И малый свой талант покрыл большим позором.
Ведь там, за рубежом, прочтя твои стишки,
Небось злорадствуют кликуши:
«Еще тарелочку Демьяновой ухи,
Соседушка, мой свет, пожалуйста, покушай».
А русский мужичок, читая «Бедноту»,
Где «образцовый труд» печатали дуплетом,
Еще отчаянней потянется к Христу,
А коммунизму мат пошлет при этом.
Сергей Есенин (1925)
